Обновленную версию спектакля «La Belle» («Красавица») по мотивам «Спящей Красавицы» представила в Москве в рамках фестиваля DanceInversion труппа Балета Монте-Карло (Монако).

Международный фестиваль современного танца DanceInversion проводится с 1997 года, но в этом году впервые является «тематическим» — он заявлен как пролог к 200-летнему юбилею легендарного хореографа Мариуса Петипа, поэтому в программе присутствуют современные трактовки классических постановок — «Спящей Красавицы», «Лебединого Озера» и «Щелкунчика».

Одна из основных тенденций в переосмыслении классических сказок (как в театре, так и в кинематографе и даже в мультипликации) – это превращение главной героини-принцессы из жертвы обстоятельств, нуждающейся в защите, в волевую персону, которая сама строит свою судьбу. Создатель спектакля Жан-Кристоф Майо (знакомый московской публике по балету «Укрощение строптивой», поставленному специально для труппы Большого театра) честно признался, что его первоначальный интерес к «Красавице» был вызван, в первую очередь, уверенностью в том, что постановка классического сюжета обеспечит спектаклю внимание со стороны публики. «Я не только хореограф, но и директор театра, и я должен стараться обеспечивать своим артистам наполняемость зала. Тем более когда речь идет о труппе Монако и ее частых гастролях», — признался Майо.

Но, взяв за основу «Спящую Красавицу» Чайковского, Майо создал новую, немного мрачную, немного эротичную сказку, наполненную совершенно другими актуальными смыслами. Музыкальное сопровождение не подвергалось сильной переработке: постановщик лишь убрал излишне «позитивные» музыкальные фрагменты балета, заменив их на более драматичные и «темные» вставки из увертюры-фантазии Чайковского к «Ромео и Джульетте».

«Красавица» Майо — это история двух хрупких душ, балансирующих на грани между одинаково ломающими личности мирами – миром, где нет любви, и миром, где ее слишком много.

Балет  «Красавица» в хореографии Жана-Кристофа Майо

Мир Принца (Алексис Оливейра) – это пространство, где царит насилие, принуждение и моральное давление, которое непрерывно оказывает на Принца и его отца-Короля деспотичная Королева-мать, она же Карабос (Жорж Оливейра). Этот образ в переосмысленном спектакле (оригинал постановки был представлен в 2002 году, новая версия – в 2016) стал внешне более выразительным – коричневый цвет наряда сменился радикально-черным, а жесткий каркас платья и «когти-ножи» добавили пластике исполнителя зловещий колорит. Тот факт, что эту роль исполняет танцовщик, обусловлен отнюдь не праздным желанием эпатировать публику – просто партия Карабос подразумевает множество силовых элементов в тандеме с одним или даже двумя партнерами, с чем не справится ни одна балерина. Если в мире Красавицы мы увидим больше классического танца на пуантах, то мир Принца – это преимущественно агрессивный модерн с изобилием партерной техники.

Карабос жестко пресекает любые попытки неповиновения, ломает, крутит, душит своих мужчин, непрерывно ставит их на колени. Принц и Король-отец постоянно сгорблены, их головы опущены, а тела затянуты в жесткие металлические жилеты, которые не защищают, а сдавливают их... Принц пытается искать защиты у отца, но тот слишком слаб, чтобы противостоять своей супруге, а потому предпочитает прятаться в своей железной королевской мантии, как в панцире. Несмотря на широкое пространство сцены (декорации в постановке очень минималистичны), мы ощущаем тесноту и замкнутость, которые деморализуют героев, создают ощущение обреченности и безысходности... В первом акте есть несколько конфликтов между Карабос и ее семьей – хореография этих сцен весьма схожа, и в каждой из них ощущается бессилие Принца и Короля-отца перед решительностью и агрессией Карабос, а их танцевальные партии напоминают скорее партии обреченных рабов, чем пластический язык монарших особ.

Единственный шанс для Принца увидеть что-то за пределами этого мрачного замкнутого черно-серого мира – это волшебный шар, подаренный герою Феей Сирени (у Майо ее образ стал нейтральным). С его помощью он знакомится с царством Красавицы – радужным, почти приторным; костюмы придворных напоминают французские пирожные-макаруны, а сами они похожи на беззаботных детей... Дамы носят «шары» — это лейтмотив спектакля, имеющий одновременно множество смыслов: от символа замкнутого внутреннего мира и незащищенности героев до метафоры девственности и беременности. В то же время попытка насилия со стороны стражников в отношении одной из девушек в атмосфере вечного праздника остается незамеченной — «радужный» мир замка родителей Красавицы оказывается не способным противостоять злу, предпочитая игнорировать его, а не сопротивляться ему.

Балет  «Красавица» в хореографии Жана-Кристофа Майо

Карабос узнает о видениях Принца и решает уничтожить новорожденную Красавицу, но вмешательство Феи Сирени позволяет уберечь девушку от верной смерти. Первый акт представляет зрителям персонажей и показывает, как среда, в которой росли и воспитывались герои, сформировала их личности. Основные события ждут нас во втором акте – более продолжительном, но заметно дальше отнесенном от первого по времени.

Годы спустя во дворец Красавицы (Лиза Хамалайнен) являются потенциальные женихи. Один из них (внимательный зритель может узнать в нем принявшую мужское обличье Карабос) вызывает у правящей четы некоторые сомнения — тем не менее они допускают его на встречу с принцессой. Король и Королева продолжают жить в мире радостных иллюзий, в котором, по их мнению,не может случиться ничего плохого.

Красавица производит фурор, но в общении с женихами она держит дистанцию и передвигается исключительно в огромном плотном «шаре», символизирующем ее хрупкий внутренний мир. Она выросла среди весьма инфантильных душ, поэтому энергичные и напористые женихи пугают и смущают ее, она не готова покидать свой маленький мирок и признавать существование других сторон жизни.

Карабос проявляет настойчивость, подстегивая других кавалеров нарушить личное пространство Красавицы, с каждой секундой они наступают все настырнее – и, в конце концов, женихи скопом набрасываются на Красавицу и грубо разрывают ее защитную оболочку. За пределами своего шара Красавице некомфортно – она задыхается, прикосновения жениха в черном вызывают у нее дрожь, неприязнь и отвращение. Девушка закрывает руками лицо, отчаянно вырывается, старается даже не смотреть на женихов... Но Красавица оказывается в западне – во время группового танца ее передают из рук в руки, трогают, грубо раздевают, разрывают на ней юбку... Красавица ищет защиты у родителей, но все, на что способны Король и Королева – заключить дочь в утешительные объятия… Их хореографические партии – это инфантильная пластика, вялые жесты с налетом театральности.

Лишь прикинувшись истомленной и задремавшей, Красавица получает короткую передышку. С этих пор принцесса будет искать защиту именно во сне, в забытьи. Она больше не может спрятаться внутри шара, ее внутренний мир разрушен, поэтому, спрятавшись в лесной чаще (на удивление объемно обозначенной простой проекцией), она решает заснуть – хотя сон ее скорее напоминает бездействие в ожидании, ведь, едва завидев Принца, она мигом поднимается и сама дарит ему первый нежный поцелуй. Классическое лирическое адажио счастливых влюбленных Майо усложнил тем, что на протяжении всего танца партнеры сплетены в нежном поцелуе, который не прерывается при перемещении артистов по сцене –непростая задача для исполнителей.

Эйфория длится недолго. Принц видит, как жестоко Карабос расправляется с его отцом (позволившим сыну сбежать), и при появлении деспотичной матери по привычке подчиняется ее диктатуре, забравшись в «панцирь» покойного отца, смиренно покидая сцену. Детские страхи сильны, и в юноше, уверенно пробивавшемся сквозь тернии и парящем в гордых па с любимой, мы вновь видим запуганного мальчика со сгорбленной спиной и поникшей головой.

Против Красавицы Карабос также использует ее самый страшный кошмар – вновь предстает в образе жениха и окружает ее насильниками. Но вовремя возвратившийся Принц помогает любимой преодолеть страхи. Красавица и Принц бросаются в поединок с Карабос плечом к плечу и поначалу успешно отбивают атаку, действуя синхронно и слаженно, двигаясь не размыкая рук и чувствуя друг в друге опору. Но все же танец плавно перетекает в дуэль двух женщин. Движения некогда инфантильной принцессы на этот раз резки и решительны, пусть и не лишены прежнего изящества и легкости. В конце концов, Красавица сражает Карабос ее же оружием: проявление тепла и нежности оказывается для злодейки столь же непереносимым, как и проявление насилия для Красавицы. Карабос сама бросается на колючие заросли и погибает.

Принц просыпается в холодном поту и решительно направляется к своей Красавице, чтобы разбудить ее нежным поцелуем – так, как завещали старые сказки… Может быть, сказка – это то, что станет нашим, как только мы достигнем достаточной моральной зрелости, преодолев свои страхи и комплексы, навязанные прошлым? Или сказка – это то, что случится с нами, когда мы, наконец, проснемся?