Есть редкостный рубин, но в руднике ином,

Есть перл единственный, но в тайнике ином.

Обманчивы о них досужие догадки,

Легенды о Любви — на языке ином.

(Омар Хайям)

Балет «Легенда о любви» (детище композитора Арифа Меликова, хореографа Юрия Григоровича, художника-постановщика Симона Вирсаладзе и драматурга Назыма Хикмета) — аномальное явление среди петербургских балетных постановок. Вызвавший многочисленные хвалебные отзывы критики и мастеров искусства в премьерном 1961 году, этот спектакль был забыт Кировским театром почти на целое десятилетие. Ныне, занимая почетное место в репертуаре уже театра Мариинского, он по-прежнему немного «чужой» среди «своих». Казалось бы, для всенародного зрительского признания в «Легенде» есть все необходимое: волнующий динамичный сюжет, щедрая на оригинальные находки хореография, пленительная история любви. Тем не менее, при всех своих достоинствах в «десятку» самых популярных отечественных балетов этот спектакль так и не попал, не говоря уже об известности у зарубежной публики, которая, восхищаясь Аврорами и Никиями, едва ли слышала о царице Мехменэ Бану.

Петербургские «Легенды о любви» до сих пор — штучный товар: балерин, освоивших «восточную» хореографию Юрия Григоровича, можно пересчитать по пальцам. Впрочем, немногочисленность показов лишь подогревает зрительский интерес, превращая каждый спектакль в ожидаемое событие для тех, кому подобная экзотика пришлась по душе. «Легенда», сыгранная 8 ноября, не стала исключением: Мариинский был заполнен под завязку желающими лицезреть Ульяну Лопаткину и Алину Сомову (последняя, к слову, уже несколько месяцев активно восстанавливает форму после перерыва в карьере).

Надо заметить, что одной из специфических особенностей Ульяны Лопаткиной является редкость ее появлений на сцене. Тщательная избирательность репертуара вкупе с эпизодичностью исполняемых спектаклей не позволяет выходам примы утратить своей эксклюзивности, и в этом отношении партия Мехменэ Бану наглядно демонстрировала преимущества такого творческого подхода.

Изысканным консерватизмом танцевальной манеры Лопаткина давно снискала славу исполнительницы, для которой неприемлем несовершенный результат работы. Будучи перфекционистом во всем, что связано с танцем, она добивается виртуозного звучания сложнейших эмоциональных интонаций и пластических высказываний, проделывая кропотливую работу над «огранкой» каждого pas.

Стилистический «почерк» балерины сух и немногословен: так, избегая излишней натуралистичности чувств в исполненной драматизма роли, Лопаткина предпочла традиционному воплощению переживаний своей героини эстетику строгого минимализма.

В ее хлестких renversé и властных écarteé, в ее кистях, заостренных подобно лезвиям кинжала, ощущается скульптурная монументальность, наделяющая каждое движение красотой выверенных линий. Преднамеренным ограничением, своего рода аскетизмом выразительных средств танец Мехменэ Бану, исполняемый Лопаткиной, подчеркивает напряжение силуэтных построений хореографии.

Кульминацией такого единства мышления балетмейстера и артиста становится монолог царицы во втором акте. Десяти страшным аккордам, открывающим выход, соответствуют десять поз, каждая из которых – немое свидетельство крайней степени отчаяния, охватившего царицу. Подъемы балерины натянуты словно струны, изгиб спины силен ровно настолько, чтобы линия «моста» была красноречиво-рельефной. Опоэтизированные страдания не только правдивы, но и прекрасны.

Иные танцевальные стратегии выбрали партнеры Ульяны Лопаткиной — Алина Сомова и Евгений Иванченко. Не погружаясь глубоко в эстетико-психологические дебри партий Ширин и Ферхада, оба исполнителя оставили своим героям возможность выражать чувства подчас весьма натуралистично.

Партию Ширин Алина Сомова станцевала претенциозно, с присущей ей экспрессивной напористостью. Наделив героиню подкупающим своей живостью задором, балерина, тем не менее, с заметным усилием преодолевала прыжковые пассажи, в великом множестве включенные Григоровичем в хореографию.

В этом плане весьма показательной стала сцена погони, в которой Ферхад и Ширин, уличенные с позором в попытке бегства, круг за кругом исполняют сложнейшие jeté en tournant в надежде прорваться сквозь ряды царской охраны. Прорваться не удалось, впрочем, как и выдержать бешеный ритм прыжковой комбинации: блеснув в первых жете впечатляющей гимнастической растяжкой, остальную часть мизансцены Сомова исполнила в партерном варианте, видимо, не рассчитав силы.

Евгений Иванченко с достоинством исполнил все требующееся от Ферхада и, как истинный джентльмен, предпочел уйти в тень, предоставив право соперничества дамам. Последние убедительно вжились в амплуа конкуренток, однако их поединок был изначально неравен: на стороне Лопаткиной находились и воля драматурга Хикмета, и неповторимое мастерство самой исполнительницы, рядом с которым танцевальные просчеты коллег казались особенно заметными.

Глубоко философский балет «Легенда о любви» в очередной раз воспел историю необыкновенных чувств героев драмы, развернув масштабное действо на сцене Мариинского театра. И только ощутив на физическом уровне всю тяжесть этого спектакля, отчасти становится понятна редкость его показов.

Екатерина Поллак

Фото с сайта

Мариинского театра