2-го октября Санкт-Петербургский музей театрального и музыкального искусства представил новый проект сезона – выставку «Божественная Майя». Задуманная как подарок Майе Плисецкой по случаю ее 90-летнего юбилея, выставка стала данью памяти балерине, скончавшейся в мае. Организаторы проекта и Родион Щедрин, гость торжественного открытия, призвали, однако, зрителей не воспринимать экспозицию как мемориальную: свое отношение к посмертным славословиям и «умиленным воспоминаниям» Плисецкая без прикрас описала в мемуарах.

«Майя Плисецкая не только изменила облик русского балета, но и преобразила современную ей моду, открыв перед советскими людьми путь к понимаю красоты, изящества и стиля в одежде», – убежден куратор Павел Путин. Сама балерина, не упускавшая случая в интервью, телевизионных передачах рассказать о том новом, что она узнавала от своих «западных коллег», в шутку называла это «просвещением народа» – смелость по тем временам невиданная – и словно бы открыто заявляла КГБэшным надсмотрщикам и партийным кадрам: «Живой не сдамся. Кто кого!».

Одежда – броская, полутеатральная, была еще одним из способов заявить о своем вызове системе, и результаты порой бывали неожиданными. На одном из приемов, к примеру, Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, чуя подвох в образе «не по-нашенски» нарядившейся артистки, с укором интересовался: – Вы слишком красиво одеты. Богато живете?..

А «элегантность между тем давалась кровью»: «В ГУМе ведь пригожего платья не сыщешь. Отродясь его туда не завозили», – говорила Плисецкая. И в борьбе за разнообразие балеринского гардероба невыездная прима Большого проявляла настоящие чудеса остроумия и изобретательности, перекраивая импортные сокровища с ярлыками заморских магазинов из запасов фарцовщицы Клары. Лишь в конце 60-х Майя Плисецкая, к тому времени уже заслуженная, народная артистка Союза и без малого «первая танцовщица мира» по единодушному признанию западной прессы, смогла открыть для себя роскошь нарядов haute couture. «Закутана в плиссе-гофре, / в гордынь Кардена и Картье», – так писал о ней Андрей Вознесенский.

Центральная тема выставки в Шереметьевском дворце – ретроспектива сценических костюмов Майи Плисецкой, созданных для нее Пьером Карденом. С «великим, неповторимым, неистощимым выдумщиком Карденом» балерину связывали 35 лет дружбы. В числе реликвий музейной коллекции – его костюмы к балетам «Анна Каренина», «Чайка», «Дама с собачкой».

Для «Анны» Карденом было создано десять костюмов. «Один лучше другого. Настоящие шедевры», – вспоминает балерина в своих мемуарах и добавляет: «их бы в музеях выставлять…». Размещенные за стеклянными витринами, они поражают легкостью линий и миниатюрностью – лифы из изящно затканных тканей перехватывают до того тонкую талию, что остается только дивиться форме Плисецкой (в пору пошива костюмов в карденовском бутике на Avenue Matignon балерина приближалась к своему пятидесятилетнему юбилею). Фасоны и силуэты платьев безукоризненно передают моду «толстовской поры» и вместе с тем скроены так, что ни одна складка не сковывает движений танцовщицы. Недаром Карден говорил Плисецкой: «костюм должен быть Ваш более, чем собственная кожа…». Воздушные сборки юбок, приподнятых к талии (трюк модельера, облегчившего турнюр и «высвободившего» ноги для танца), невесомое кружево, тесьма – в каждой своей детали вещи лаконичны и изысканны. Один зал с ними уже составил бы полноценную экспозицию.

Подлинное украшение коллекции – концертный ансамбль Плисецкой, созданный для нее Карденом в 1995 году для театрального шоу «Мода и балет». Черному бархатному платью в пол, стянутому в талии атласным изумрудным поясом и дополненному волнообразным треном из тафты, организаторы выставки отвели отдельную залу, затененную до такой степени, что роскошная игра материалов практически поглотилась полумраком.

Как аккомпанемент цветовому акценту-поясу этого наряда «прозвучало» платье-посвящение Татьяны Парфеновой, созданное петербургским дизайнером также в зеленой гамме. Разместить его vis-à-vis к карденовскому творению было, пожалуй, шагом ни много ни мало самонадеянным, однако ныряющий в изумрудно-синюю гладь лебедь, раскинувший свои крылья на шелковой поверхности трехметрового арт-объекта, оказался наиболее примечательным из всего того, что было представлено современниками.

Надо сказать, что вторая часть проекта – размышления отечественных дизайнеров «в материале» на заданную тему – показала на удивление поверхностное прочтение как балетных историй, так и «плисецкого стиля». Стоящие бок о бок с невесомыми, растворяющимися в воздухе костюмами Пьера Кардена к «Даме с собачкой» свежеприготовленные наряды выглядели, как могла бы сказать Плисецкая, «вариациями ни про что». И дело не только в том, что вычурное, изобилующее блестками и оборками платье Елены Бадмаевой сверкало, как новогодняя елка, а в околобалетной фантазии Игоря Гуляева внезапно обнаружилась половина балетной пачки. Не только потому, что для Алены Ахмадуллиной и Ольги Маляровой лебединая песнь – это ворох перьев, кучно уложенных в первом случае и щедро сдобренных позолотой и стразами во втором. И не потому, что для Татьяны Котеговой и Стаса Лопатина балетное посвящение – не достаточно балетное без новехоньких, отливающих атласом пуант. Дело, наверное, в том, что вариации от кутюр оказались,в конечном счете, лишь «покушеньями на моду», а потому и к моде, и к Божественной Майе отношение имели самое отдаленное.

Екатерина Поллак

Фото Марии Цыганковой